«Коварство и любовь…»

«Женись,- сказал мудрец.- Если жена

                     попадётся добрая, будешь счастливым.

                     А если попадётся склочная, станешь

                     как я – мудрецом…»

Почётный механизатор хлопкоуборочной страды, уважаемый Нумон-ака, как это ни странно, вот уже месяц не жил дома. После смены прятался в кабине одного из комбайнов «Пахтакор» на тракторной бригаде колхоза «Победа». Такого позора история человечества ещё не знала! И всё из-за женщины, жены Нумон-ака. Как они могут быть коварны, эти женщины...! 

Жизнь, как ему казалось теперь, потеряла всякий смысл. Людям на глаза показаться стыдно.

 Матлюба  давно грозилась ему «страшным отмщением». Да всё казалось, что пошумит в очередной раз  и  успокоится. Из дома-то она его не выгонит! А всё остальное ему, главе семейства, отцу трёх детей, старший из которых уже в Армии служит, казалось мелкими жизненными неурядицами. Переживаемо...

И в тот день Нумон, передовой механик, целый день провозился на работе с ремонтом комбайна. Сроки выезда на поля поджимали, и бригадир зорко следил за каждой отлаженной машиной. Запчастями снабжал. В общем, работой Нумон-ака все были довольны: и молодой комбайнёр, и начальник. Вечером сразу домой уйти не получилось. Ребята из бригады расстелили достархон на лужайке. Молодой комбайнёр поблагодарил по-мужски  Нумон-ака за отлаженный «Пахтакор»...
   Когда Нумон вернулся домой? Что было потом? Механик это уже  помнил смутно. Зато хорошо запомнил  как утром, выходя из собственного двора, заметил висящие на старой чинаре свои обгаженные армейские трусы. Они висели так, что все проходящие мимо люди упирались взглядом в самую грязную середину его нижнего белья.  В том, что это  его «ночная работа», сомнений не было. Нумон утром и проснулся-то от неприятного запаха. Только...  с кем и что не бывает во сне?

В последнее время у Нумона бывали, конечно, некоторые   «ночные неконтролируемые процессы». Но это ведь дело семейное! Матлюба, понятное дело, незамедлительно  устраивала «заслуженному механику колхоза» взбучку. Шумела во дворе так, что через дувары соседи слышали, а потом ещё пытались при встрече уточнить подробности  этой ночной семейной баталии по поводу случившегося в семье после «очередного партсобрания» в бригаде... Но чтоб так открыто  выставить народу доказательства? Она, Матлюба, его любимая, единственная жена, как она посмела повесить на дерево «это»?

В общем, обгаженные трусы с чинары помог снять сосед. Дочь и сын – школьники – уже ушли с утра на уроки. А лестницу Матлюба успела куда-то припрятать. Во дворе Нумон-ака лестницы не нашёл. Описать картину позора невозможно. Большего стыда человечество не видело! Мухи, слепни  со всего кишлака слетелись на запах... Соседи стояли в сторонке и деликатно, стараясь не смеяться «над чужим горем», (обкакался человек…), наблюдали за процессом снятия трусов с дерева. Сосед усердно подставлял свою стремянку.  Матлюба в этот момент «вышла к народу с обращением»:

«Вот до каких шайтанов он допился в своей тракторной бригаде! А мне никто не верил! Теперь все  полюбуйтесь его «показателями» и «успехами» в колхозе. Мне такой «передовик-обоср-нец» не нужен в постели! Пусть на колхозе женится и с колхозом спит ночами! А мои чистые курпачи нечего обгаживать!»

«Весть» о ночных успехах  механизатора облетела все дворы кишлака.  В одночасье население разделилось на два непримиримых лагеря: «сочувствующие, друзья» и  «враги»! В друзьях были мужчины и дети, «во врагах» числились женщины и всё начальство колхоза. Именно они  злословили и смеялись над недотёпой. И они были сильнее «сочувствующих и друзей».

В бригаде товарищи  Нумона жалели, предлагали свою пищу и кров. Родные дети механика приносили отцу ужин и рассказывали, что в  стойле их корова тоже обгадила пол, но мама за ней полюбовно всё убрала. И за огородами их ишак  обделал полянку, но никто этого даже не заметил. На что Нумон тяжко вздыхал:

– Ишаку можно обкакаться, он же ишак! А мне нельзя! Я, выходит,  хуже ишака… Вот скоро Рустамчик с армии вернётся, он и заступится за отца, отведёт от меня этот позор.

История закончилась в пользу «стана врагов» Нумон-джана, в пользу женщин и начальства. Сын Рустам, вернувшись из армии, взял в свои армейские ежовые рукавицы  отца (стыдно, все его «обоср-цем» в кишлаке стали называть), и его дружков из тракторной бригады.

Долго ещё с тех пор жёны напоминали своим мужьям, что повесят трусы на чинару, если те забудут о нормах потребления спиртного… И на джума-базаре люди,  спрашивая друг-друга из какого он поселения, уточняли:

–А не из того ли ты колхоза «Победа», где муж как-то обделался ночью и жена повесила его обгаженные трусы на всеобщее обозрение…? Ха-ха-ха! Хотелось бы посмотреть на этого обоср-ца!

Вот ведь как коварство женщины всем пришлось по нраву!